Ведущий российский сектовед, профессор, руководитель «Центра религиоведческих исследований» и «Российской ассоциации центров изучения религий и сект», председатель совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции РФ Александр Дворкин побывал в Вологодской области.
Организатором визита выступила епархиальная комиссия по миссионерской, антисектантской и антираскольнической деятельности. В Череповце Александр Леонидович провёл две встречи - в Череповецком государственном университете и в Доме музыки и кино, ответил на многочисленные вопросы слушателей. На городском телеканале «Провинция» записаны передачи с участием Дворкина. В Вологде Александр Леонидович встретился с духовенством епархии и православной общественностью в Спасо-Прилуцком Димитриевом мужском монастыре, а также выступил в Вологодском институте права и экономики МЮ РФ.
Александр Леонидович - автор многих книг, учебников, пособий. Он - профессор, заведующий кафедрой сектоведения Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Профессор Дворкин считает, что сектантство - это страшная опасность как для отдельного человека, так и для общества и государства в целом: «В России действует сейчас около 80 крупных сект, счёт мелких идёт на тысячи. По моей оценке, от 600 до 800 тысяч россиян находятся в сектах».

- Александр Леонидович, Русскую Православную Церковь нередко упрекают в излишней обеспокоенности борьбой с так называемыми «сектами». Говорят, что это - борьба между собой конкурентов за «влияние на массы»...

- Это типичный сектантский взгляд. Церковь, конечно, обеспокоена, но не потому, что «борется с конкурентами». Секты - это ни в коем случае не «конкуренты» Церкви, их борьба против неё во все времена проходила и проходит на не церковном, а на общественном поле. Современные тоталитарные секты - это общественно опасное явление, которое сопровождает шлейф из разрушенных человеческих жизней, разрушенных семей... Вот это заставляет обращать на них внимание. Покойный Святейший Патриарх Алексий говорил, что Церковь у нас отделена от государства, но не отделена от общества. В этом смысле всё, что делает Церковь в предупреждении сектантской угрозы, - это её вклад в жизнь общества. Помогает же она бороться с алкоголизмом, наркоманией, преступностью... Это всё - явления одного порядка.

- Какой может быть реальная опасность, если влияние сект станет значительным?

- Такую ситуацию несложно представить: достаточно посмотреть, что сегодня происходит на Украине... Расколота Церковь - расколото и само общество, процветают всевозможные секты - «Свидетели Иеговы», например. Их количество в России и на Украине примерно равно - около 150 тысяч. Но если учесть, что населения на Украине в три раза меньше, чем в России, то соответственно, в три раза больше иеговистов на душу населения. И если мы говорим о неопятидесятниках - на мой взгляд, одной из самых страшных угроз современного мира - то мэр Киева, например, один из них, то есть секта вошла во власть. Не без их помощи прошла «оранжевая революция». Не дай Бог, чтобы этот сценарий повторился у нас.

- Можно ли сказать, что в подрывной для общества нашей страны деятельности сект заинтересованы далеко не наши друзья?

- Секты - это уже давно политический фактор, который активно используется прежде всего во внешней политике Соединённых Штатов Америки. Не нужно думать, что это специально «антирусский» или «антироссийский заговор». Это, собственно, один из инструментов политического влияния на все страны мира. США сейчас поддерживают самые разные секты во всём мире: в России, Франции, Германии, Китае и так далее. Есть, например, «Фалуньгун» - деструктивная китайская секта, в Китае к ней очень жёстко отнеслись, и её лидер сбежал в Америку. Если бы такой секты не было, американским спецслужбам её стоило бы выдумать, это - очень удобный метод воздействия на Китай. Они ведут активную антикитайскую деятельность по всей России, пикетируют китайские представительства, взламывают интернет-сайты... Если вы мне скажете, что это делают наполовину свихнувшиеся сектанты-фанатики, то я вам не поверю. В России, кстати, в «Фа-луньгун» очень много русских ребят. Главный фалуньгуновец России - московский парень Ваня Шкадюк. Работают они в тесном тандеме с саентологией, хотя у них разное управление, работают они и с харизматиками: вот только что у них прошла большая международная конференция в Санкт-Петербурге, там они плечом к плечу с саентологами раздавали очень близкие по содержанию листовки.

- То есть секты, несмотря на кажущуюся разницу в их идеологии, делают какое-то общее разрушительное дело?

- Сами они могут этого и не осознавать. Потому что у каждой секты есть свои собственные планы и каждая секта стремится к мировому господству, но так или иначе, все они используются теми, кто заинтересован в их использовании. Собственно, спецслужбы во всей истории использовали секты в своей деятельности. Такая секта, как бахаи, например, исламского происхождения. В общем-то, в том, что они сейчас существуют, есть вина наших российских спецслужб царского времени. Потому что их из Персии выжили, они перешли в Ашхабад, им наши русские спецслужбы оказали очень мощную подпитку, потому что рассматривали их как агентов своего влияния на Персию, где шла борьба с англичанами.

- Очень часто сектанты возмущаются, когда их организацию называют «сектой»...

- У нас действительно нет такого юридического термина «секта», все они действительно регистрируются именно как « религиозные организации», или «общественные», «политические», или ещё какие. А возмущение их схоже, скажем, с возмущением какого-нибудь рецидивиста, который возмущается: «Почему это вы меня называете рецидивистом, а не гражданином?» Организация - да, это организация. Но если мы будем исследовать, как она оценивается религиоведением, богословием, то мы имеем право употреблять те термины, которые свойственны этим наукам. Да, юридического термина «секта» пока не существует, но это не значит, что мы не можем их так называть, это не значит, что это слово не может использоваться в суде. Если нет у нас такого юридического термина - «холодильник», то это не значит опять-таки, что в суде это слово произносить нельзя. Термин «секта» введён в законодательство пока только во Франции и в Бельгии.

Что же касается разницы между Церковью и сектами, то здесь критериев очень много. Среди основных, присущих именно тоталитарным сектам, можно назвать, например, такой: вам никогда не даётся полной информации об организации, куда вас вовлекают. Задача сектантского вербовщика - затащить человека в организацию прежде, чем он о ней что-либо узнал. Потому что чем больше он о ней узнает, тем меньше шансов, что человек согласился бы туда идти. Другой пример. В нашей Церкви и в других традиционных религиях нет механизмов обратного контроля. Есть определённые правила, но соблюдение их - дело совести каждого отдельного члена Церкви. Можете представить себе такую ситуацию, когда священник после литургии приказывает прихожанам не расходиться, а остаться, потому что он-де посылал по домам прихожан группу проверки, которая Великим постом обнаружила в холодильнике Ивана Петровича молоко! Иван Петрович, выйди на середину храма и объясни, почему это у тебя молоко в посту?! Но в сектах эти механизмы обратного контроля есть: человек принуждается к определённым правилам поведения, причём достаточно жёстко. Наконец, ещё один критерий, который понятен, наверное, каждому, - это наличие критического мышления. Без него не бывает свободы: свободный человек всегда критически воспринимает себя, окружающий мир, действительность. В этом легко убедиться: спросите любого православного, что ему не нравится в его храме, епархии, он может долго рассказывать, что не так. С его мнением можно соглашаться или нет, но это - факт. Когда к вам в дверь постучатся какие-нибудь иеговисты и будут расписывать, какая замечательная у них организация, можно их попросить назвать три вещи, которые им не нравятся в их организации. Посмотрите на их реакцию. Отсутствие критического мышления присуще любой тоталитарной организации, потому что если они даже помыслят хоть что-нибудь критичное, то автоматически оказываются вне секты.

- На каких людей нацелена деятельность сект?

- У каждой секты есть своя социальная ниша, у каждой секты есть своя приманка, на которую «клюёт» определённый тип людей. Кто-то интересуется восточной мудростью - к его услугам «Общество сознания Кришны», кому важна карьера - он «клиент» саентологов, и так далее. С другой стороны, в секты, как правило, попадают люди, переживающие стрессовые состояния. Людям тяжело, сложно, возрастные перемены дают о себе знать (переходный возраст, стресс среднего возраста и так далее) - в этот момент внушаемость людей повышается. И если к нему в «нужный» момент подойдёт «нужный» человек, то вероятность того, что он окажется в секте, возрастает - об этом нужно помнить.

- Какой бы вы дали совет тем людям, которые сейчас переживают те самые стрессы?

- Всегда сохранять здравый, критический ум. Помните, что если вам обещают всего, много, сразу и бесплатно, если незнакомые люди ведут себя с вами как лучшие друзья через две минуты после знакомства, то это, скорее всего, неискренне. И если от вас требуют принять решение «сейчас, немедленно, потому что потом уже будет поздно», то вам просто не дают времени на раздумье. Потому что настоящая Истина не боится сомнений, не боится проверок... Не бойся спрашивать и не бойся откладывать принятие решения. Потому что чем уклончивее будут ответы, тем больше стоит остерегаться. Проверяйте, думайте, сомневайтесь и сохраняйте здравый смысл и голову на плечах. Другой совет тем людям, чьи близкие оказались в сложной ситуации: не отворачивайтесь от ваших близких, вы можете им помочь. Потому что если вы не будете обращать на них внимания, то вы рискуете потерять близких навсегда.

- Можно ли человека вытащить из секты?

- Да, но лучший способ выйти из неё - это никогда туда не попадать. Если человек попал в секту, то его реабилитация - это длительный, сложный процесс, схожий с работой с наркозависимыми, алкоголиками. И чем крепче семья, чем крепче любовь между близкими, тем больше шансов на выздоровление.

Пётр Давыдов
Сайт Вологодской епархии