Памяти иеромонаха Серафима (Роуза)

«Призыв Христов все еще идет к нам; давайте же начнем прислушиваться к нему». Эти слова отца Серафима (Роуза) – подвижника, богослова, проповедника – сегодня как нельзя более актуальны. Его книги помогали услышать этот призыв. Написанные в 1970–1980-е годы для потерявшихся в интеллектуальных дебрях современников, его труды сегодня, пожалуй, еще более актуальны, ибо нынешние «интеллектуалы» блуждают по куда более опасным пустыням духовного омертвения.

Отец Серафим отошел ко Господу 2 сентября 1982 года – 30 лет назад. Чтя память отца Серафима, мы обратились к пастырям с просьбой рассказать о том, что значит для них встреча с трудами и личностью отца Серафима.
Протоиерей Владимир Вигилянский:
– Книги отца Серафима (Роуза) сыграли очень важную роль в период моего воцерковления. Когда я в начале 1980-х годов прочитал в самиздате «Православие и религия будущего» и «Знамения последних времен», я был потрясен его умением связывать и вставлять в христианский контекст разрозненные и разноплановые явления современности. Он научил меня тому, что история человечества, да и сама жизнь любого человека, наполнены смыслами. Отец Серафим остался уникальным образцом миссионера, в котором сочетались мощный ум и аскетизм, способность говорить с читателями на их языке и горячая вера. Путь к Православию у него был тернист, но своим опытом личного интеллектуального и сердечного выбора он привел и будет еще приводить в Церковь множество людей.
Протоиерей Андрей Ткачев:
– Имя этого человека и информация о нем вошли в мою жизнь в то время, когда песня «Гуд бай, Америка, о-о-о» была свежим хитом. Тайно воспитанные на любви к стране «запретных плодов» и ее культуре, многие из нас действительно смотрели на Америку как на страну, «где я не буду никогда» и где, как «в Греции – все есть», но вот Православия, наверно, нет и не будет. У себя на родине в эти годы целые поколения открывали для себя православную веру, как некую Атлантиду, и с большим удивлением узнавали о том, что подобные открытия совершаются в других странах людьми других культур. В том числе и в Штатах.
Отец Серафим очень близок мне как человек, бескомпромиссно ищущий Истину. Он тот, кто готов на любой физический и интеллектуальный труд, лишь бы добраться до цели. Это качество – всегда редкое. А во времена духовного расслабления, когда самые крепкие души походят часом на дважды сваренную капусту, и подавно. «Если истина у китайцев, я выучу их язык и прочту их книги, – говорил Юджин. – Если правы индусы, я одолею санскрит и напьюсь из их родников». Так он и поступал, пропуская через себя опыт народов и стран, изучая то главное, что эти народы оставили человечеству.
Подобное поведение, повторюсь, редко в наши дни. Жажда жизни есть не у всех, следовательно, и Источник Жизни ищется не всеми. Люди мыслят, что раз они родились, предположим, в России, то и быть им теперь всю жизнь стихийными христианами по праву родства, как если бы родились они в булочной и радостно всю жизнь были бубликом. Разные веры срастились с этносами и превратились в некие придатки национальных культур. Подобное явление так же опасно для христианской веры, как и разъедающий скепсис. Настоящему же поиску Истины предшествует экзистенциальная тревога, чувство оторванности от источников бытия. И чувство это тем сильнее, чем внешне человек благополучнее.
Был бы Юджин голоден, вся энергия уходила бы на поиск пищи для себя и родни. Был бы он лишен возможности учиться, отдыхать, радоваться и наслаждаться, вся страсть души могла уйти в социальный пафос, в борьбу за справедливость, равенство etc. Но он был сыт, успешен, молод, красив, от современного комфорта не отторгнут. И вместо прожигания жизни и смены удовольствий он стал искать Бога Живого. Все это меня поразило когда-то давно и продолжает поражать, как только я об этом начну задумываться.
Православие приняло Юджина в одном из незаметных храмов и дало ощущение прихода домой. Это тоже очень важный момент, подаренный опыту многих людей. Вхождение в Землю Обетования должно быть подчеркнуто контрастом с безжизненностью пустыни, остающейся за спиной. Объятия Отца для блудного сына должны быть особенно теплы после жизни среди свиней вдалеке от дома. Нужен контраст, говорящий сердцу: «Ну вот и все. Наконец-то». Этот контраст нужен не только тем, кто родился и живет в неправославной стране. Он нужен всем ищущим Бога и находящим Его после долгих усилий, «хотя Он и недалеко от каждого из нас». (Деян. 17: 27).
«Двери храма словно закрылись за моей спиной», – вспоминал впоследствии отец Серафим. И для того, кто ищет именно Бога и Его благодать, подобное событие происходит без участия сильных посредников, то есть без мощной проповеди, величественной архитектуры, проникающей в душу музыки. Все вокруг может быть очень смиренным и обыденным, но ищущий переживает яркую встречу с Тем, Кто со Своей стороны ищет его тоже. Это – момент обращения.
Пришельцы в Православие из иных культур бывают много ревностнее в вере, нежели традиционные носители Православия. О пришельцах можно сказать, что они «более роялисты, чем король», и стремятся быть «святее папы Римского». Их обращение так же горячо, как и предшествующий поиск. У них нет религиозной привычки, для них все внове и все всерьез. Отсюда стилистическое и эмоциональное несовпадение отца Серафима с традиционными и академическими представителями Православия. Те считают, что он радикален и неумерен, он же склонен видеть в размеренном интеллектуализме профессоров уступку духу времени и отказ от «первой любви» (Откр. 2: 4). Все потом уравнивается и сращивается – отчасти временем, отчасти смертью и посмертной оценкой трудов. Поэтому не стоит ни удивляться, ни страшиться, читая слова отца Серафима о богословии протопресвитера Александра Шмемана или слова митрополита Антония Сурожского о писаниях самого отца Серафима. Все они не враги друг другу и выбирать между ними не стоит. Все находятся в одной Церкви и у одной Чаши, служа Богу, как умеют, как знают, как могут. Труды всех разнообразны, несводимы к общему стилистическому знаменателю и полезны.
Православие должно стать мировой религией в противовес той этнической ограниченности, к которой мы привыкли. Православие по природе наднационально и всемирно. Ему и по факту подобает стать таковым. Если только мы сами войдем и хотящим войти не возбраним вход в Богообщение, то американцы, бразильцы, тайцы, конголезцы… будут входить в Церковь ежедневно. Они будут приносить с собой свои исторические и ментальные особенности, заставляя нас самих пересматривать привычное с точки зрения Вечного. Первыми среди них будут люди, подобные отцу Серафиму (Роузу), то есть интеллектуально одаренные и ненасытные в познании, энергичные и бескомпромиссные, желающие поклоняться Отцу в духе и истине. «Таких поклонников Отец ищет Себе» (Ин. 4: 23). И нет такого народа, который бы был абсолютно неспособен к такому плодоношению.
Так мы когда-то вместе с именем отца Серафима (Роуза) узнали, что американский народ состоит не только из тех, кто жует жвачку и бессмысленным взглядом смотрит в телевизор (нам ведь именно так думать удобнее), но также из тех, кто ищет Истину и не успокаивается, пока не найдет. За одно это стоит помянуть отца Серафима в молитвах.
Иеромонах Симеон (Томачинский):
– В начале 1990-х отец Серафим (Роуз) сыграл большую роль в моем христианском становлении. Мы зачитывались его книгами «Душа после смерти», «Православие и религия будущего», «Божие откровение человеческому сердцу» и другими, но особенное впечатление производила его биография «Не от мира сего», написанная отцом Дамаскином. (Несколько лет назад сильно переработанный вариант этой книги нам посчастливилось издавать уже в Сретенском монастыре.) Урожденный американец, интеллектуал и бунтарь, духовный дайвер, прежде всего среди глубин восточных практик, харизматическая личность – во многом они здорово похожи со Стивом Джобсом. Но Юджин Роуз искал истину, а не экзотики, ему не нужны были слава и успех, он был действительно not of this world. И его приход к Православной Церкви, и особенно к русскому Православию, производил сильнейшее впечатление на нас, молодых русских, только-только обретающих веру отцов.
Году в 1993-м мне посчастливилось познакомиться с православными американцами, которые знали отца Серафима и продолжали его дело, и даже поработать вместе с ними в Валаамском обществе Америки. Тогда оно располагалось на Погодинской, под гостеприимным кровом владыки Питирима, и я частенько там бывал. Здесь можно было найти книги отца Серафима в оригинале, увидеть, как идет работа над его русскими изданиями, прикоснуться к той миссии, которую начали американские монахи среди дремучих лесов на допотопных печатных станках.
В то время мне довелось редактировать перевод книги отца Серафима (Роуза) о блаженном Августине – в русском варианте она называется «Вкус истинного Православия». (Наверное, это был один из моих первых редакторских опытов.) Меня несказанно обрадовала вдохновенная защита отцом Серафимом блаженного Августина, который был из моих любимых авторов, от нападок «ревностных не по разуму» православных. Я до сих пор считаю эту небольшую брошюру очень важной для правильного восприятия святоотеческих трудов в целом и латинских в частности.
И, конечно, огромное впечатление производил его «православный журнал для панков» «Death to the World». Идея была в том, что христианство, и монашество в особенности, отвечает стремлению «сердитых молодых людей» к нон-конформизму, бунту против фальши и лицемерия. Именно этим опытом мы вдохновлялись, когда обсуждали с Володей Легойдой создание молодежного православного издания. Из этих разговоров потом родились «Фома» и «Татьянин день»…

Одним словом, отец Серафим (Роуз) значит для меня очень много, я всегда поминаю его на службе и прошу его молитв.

православие.ру