Не сотвори себе кумира
В
2010 году выдающийся математик Григорий Перельман
отказался от премии в $1 млн за решение одной из
математических задач тысячелетия. Свой отказ он
объяснил просто: «У меня есть все, чего я
хочу». Четырьмя годами ранее он отказался от
премии Филдса, которую в сфере математики принято
приравнивать к Нобелевской. «Меня не интересуют
деньги или слава. Я не хочу быть выставленным перед
людьми, как животное в зоопарке, – заявил тогда
Перельман. – Я не герой математики. Я даже не так
и успешен, вот почему я не хочу, чтобы все на меня
смотрели».
Каких только версий не строили тогда журналисты, пытаясь
дать правдоподобное объяснение «странному»
поступку гения! А ведь он всего-навсего верно исполнил
вторую заповедь известного всем Декалога.
Слава, для которой создан человек, зачастую оказывается
недостижимой именно потому, что мы в большинстве случаев
ищем популярности, а не чести. Известность и признание,
поклонники и премии оказываются самым серьезным врагом
всякого рода таланта. Так что гению лучше было бы и совсем
не знать их.
Существует философская притча о пользе подобной
наивности. Однажды муравей повстречал на лесной тропинке
сороконожку и заговорил с ней:
– Ах! Как легка и грациозна твоя походка! Открой
секрет, мне, колченогому рабочему муравью. Как ты
успеваешь уследить сразу за всеми своими ногами? Должна же
быть какая-то схема?
Сороконожка задумалась, посмотрела на свои ноги и... не
смогла сдвинуться с места. Сначала это ее напугало, затем
рассердило:
– Отстань, невежа, со своими расспросами!
И, не обращая более внимания на поклонника, продолжила
путь, перебирая лапами с ловкостью виртуоза, что вызвало у
муравья новый приступ восторга.
Можно поставить маленький эксперимент и подшутить
над приятелем, который умеет делать что-то мастерски,
например, виртуозно играет на гитаре. Для этого достаточно
попросить его объяснить, как он это делает. Пусть исполнит
сложный пассаж медленно и осознанно. Забавно будет
наблюдать его смущение, ведь сделать это практически
невозможно – не проще, чем сохранить естественное
выражение лица, глядя на себя в зеркало.
Попросить человека: «Скажи что-нибудь» –
это верный способ заставить его замолчать. Высшие
творческие акты относятся к числу тех действий, которые
могут осуществляться во всей полноте лишь бессознательно.
Их сложность и скорость слишком высоки для понимания. Так
пушкинский импровизатор из неоконченного романа
«Египетские ночи», способный в одну минуту
сочинить великолепный экспромт на заданную тему,
признается: «Всякий талант неизъясним... Никто,
кроме самого импровизатора не может понять эту быстроту
впечатлений, эту тесную связь между собственным
вдохновением и чуждою внешнею волею – тщетно я сам
хотел бы это изъяснить».
Начинающий музыкант снова и снова проигрывает заданное
упражнение с одной целью – заставить сознание
заскучать от монотонности происходящего и отвлечь его от
выполняемого действия. Как только «правая
рука» перестанет «знать, что делает
левая», появляется мастерство. В этом суть любого
упражнения – будь то тренировка по боевым искусствам
или обучение вождению автомобиля.
Практика психоанализа тоже исходит из этой особенности
сознания и бессознательного. Врач, используя метод
толкования сновидений или свободные ассоциации, выясняет
содержание комплекса, который сформировался в
бессознательном пациента и вызвал невроз. После того, как
эта задача выполнена, психоаналитик приступает к лечению.
Пациенту просто-напросто объясняют суть и происхождение
работающего в нем болезненного механизма. Сознание
человека обращается на этот механизм и блокирует его,
точно так же, как вопрос муравья парализует сороконожку.
Однако любой метод может быть использован не только в
благих целях. Так похвала, обращенная к таланту, и в
особенности тонкая и предметная лесть, обращают сознание
художника к тем механизмам в его душе, которые и привели к
появлению шедевра. В результате наиболее яркие
способности, составляющие творческую самобытность
личности, оказываются заблокированы. Приступая к созданию
нового произведения, такой человек сознательно пытается
воспроизвести то, что вызвало наибольший восторг публики и
начинает плохо подражать самому себе. Так наступает смерть
мастера. «Премии только мешают, – говорил
Хемингуэй. – Ни один сукин сын, получивший Нобеля,
не написал после этого ничего путного, что стоило бы
читать». Единственным средством, способным
реанимировать талант, является «рецепт
сороконожки». Нужно презреть популярность, забыть
слова похвалы и вспомнить «первую любовь
свою», как это делал пушкинский Сальери:
Ребенком будучи, когда высоко
Звучал орган в старинной церкви нашей,
Я слушал и заслушивался – слезы
Невольные и сладкие текли.
Отверг я рано праздные забавы;
Науки, чуждые музыки, были
Постылы мне; упрямо и надменно
От них отрекся я и предался
Одной музыке...
Премии и награды, популярность и всенародное поклонение,
помимо прочего, разрушают плодотворную наивность и
блаженное неведение таланта относительно его судьбы, лишая
гений важного качества – дерзновения. Так, рассуждая
о пользе и вреде истории для жизни, Фридрих Ницше замечал,
что великие герои прошлого могут вдохновлять человека
«деятельного и мощного», который
«нуждается в образцах, учителях, утешителях и не
может найти таковых между своими современниками». Но
те же самые герои могут быть использованы и против души с
яркой художественной индивидуальностью. «Бессильные
и малохудожественные натуры», «кружась с
необыкновенным усердием в какой-то идолопоклоннической
пляске вокруг плохо понятого монумента», говорят:
«Смотрите! Великое уже существует... Не обращайте
внимания на тех, кто чего-то ищет, к чему-то
стремится!»
Поэтому каждый художник должен помнить: кумир, сотворенный
для тебя или из тебя, противодействует твоему таланту. И
важнейшим жизненным принципом для тебя должна стать
известная заповедь народа Израилева.
http://pravoslavie.ru/